356.
АП
(14.01.2005 14:08)
0  
ВИНОВЕН ЛИ МИТРОПОЛИТ АМВРОСИЙ В ГРЕХЕ СИМОНИИ?
В 1846 году к нашей Церкви присоединился греческий митрополит Амвросий – восстановилась полнота трехчинной иерархии.
Непримиримые враги древлеправославия – миссионеры – не брезговали никакими средствами, чтобы породить сомнение в законности и истинности нашего священства, чтобы помешать объединению старообрядчества. Одним из упреков представителям Белокриницкой иерархии является обвинение митрополита Амвросия в симонии – будто бы он присоединился к старообрядчеству ради материальной выгоды, ради денег. Апологетами старообрядчества было написано много книг и статей, опровергающих эту ложь. Наиболее известны труды Ф. Е. Мельникова. В «Святоотеческом сборнике» епископа Антония Пермского и Тобольского (издан в 1910 году) одна из глав также посвящена этому вопросу. Считаем нужным ее опубликовать, так как и до сего дня продолжаются ложные обвинения в адрес нашей Церкви.
Когда белокриницкие иноки Павел и Алимпий приглашали митрополита Амвросия присоединиться к Христовой Церкви и занять вдовствовавший святительский престол в ней, то в силу Христова изречения: «достоин есть делатель мзды своея» (Матф., 10, 10), по имевшемуся у них от Белокриницкого монастыря доверию обеспечивали его в том, что в Белокриницком монастыре он будет проживать на всем монастырском иждивении, во всяком спокойствии и удовлетворении во всю его жизнь с тем, однако, если он, митрополит Амвросий, будет «все законно исполнять по правилам святых отец, согласно монастырского устава без нарушения». Такое предложение белокриницких иноков митрополит Амвросий согласился принять, и затем оно было оформлено в письменный договор, закрепленный собственноручными подписями обеих договаривающихся сторон. Договор этот был учинен и обеими сторонами подписан не потому собственно, что договаривавшиеся стороны питали одна к другой недоверие, но для представления австрийскому правительству на тот предмет, что, испрашивая от губернии разрешения дозволить, на основании Высочайше дарованной в 1783 привилегии, привезти из-за границы своего независимого от других религий епископа, для восполнения претерпеваемой крайней нужды в священстве и для безпрепятственного отправления всех принадлежащих епископскому сану действий, монастырь в своем прошении, поданном в губернию, говорил, что он, с своей стороны, обязывается не просить от правительства будущему епископу никаких вспоможений, но будет содержать его на собственные средства. Таким образом, договор этот заключал в себе не больше, как только одни формальности, какие требовалось соблюсти для австрийского правительства от обеих договаривающихся сторон. Митрополит Амвросий здесь как бы заявлял правительству, что он приходит в Белокриницкий монастырь не самовольно, но с ведома самого австрийского правительства, по предложению и увещанию белокриницких депутатов-иноков. Потому что в лице их ему «по благости Божией явилась луча из царства австрийского, которая посредством Всевысочайшего указа подала позволение почти осиротевшему народу искать и привести себе архиерея из-за границы». Что он «премногие порочные дела греческой церкви во все время… с жалостью и сердечной болезнью оплакивал. А к тому и совершенно уверился, что все догматы и уставы древней греческой Церкви только у них, старообрядцев, в своей первой чистоте и точности содержатся»... «И свободен будучи, с твердостью решился принять избрание реченного староверческого общества в верховного пастыря, видя пред собою самое явное Божественное провидение, которое меня предназначило, дабы лишенное до сих пор священного архипастыря оное общество руководить к вечному блаженству пути. Для того с искренним желанием и одушевлен будучи с любовию и ревностию всю свою силу и жизнь за благосостояние такового общества пожертвовать, которое под высоким покровительством императорского правительства «в ненарушимой известной верности и приверженности к пресветлому Царскому Дому и во славу Божию успевает». Что он «принял» предложение белокриницких иноков «за промысл Божий» и прибудет «в Буковину не бродяжства ради; но во-первых, для своего спасения и спокойствия, а во-вторых», он «не пренебрег такое доброе дело, для упасения лишенных пастыря овец», которых «он ни от кого не отнимает, тем более не вторгается в чужое стадо, принадлежащее какому-либо иному законному пастырю, но последуя примерам апостольским» приходит «защищать их, и быть им во отца, в пастыря и утешителя не мешаясь в овцы чуждыя, имущия своих пастырей, как то и правила апостольские и соборы не возволяют». Словом, скажем так, как говорится в самом договоре: «Я, митрополит Амвросий, не желая далее провождать жизнь свою праздно и не по нужди, и ни по какой страсти, а по чистой своей совести, согласился с вышереченными депутатами согласно данному им всевысочайшему указу. И во исполнение глагол Исуса Христа, изреченных от притч о духовном производстве, «куплю дейте дондеже приду», и паки, «не вжигают светильника и поставляют его под спудом», за благо изволил поступить в староверческую религию, в сущем звании митрополита, над всеми духовными лицами и мирскими людьми, состоящими в оной религии, верховным пастырем». Далее митрополит Амвросий говорит, что «по прибытии в Белокриницкий монастырь» он обязуется учинить «церковное присоединение, согласно правилам святых отец, и неотлагательно поставить там в наместники себе другого архиерея, так, как дозволено им Всевысочайшим указом». Следовательно, митрополит Амвросий своей подпиской дал обещание, что он обязывается и должен делать и исполнять лишь только то, что предписывают ему Высочайший указ и монастырский устав, кроме этого он ничего делать не должен. В свою очередь, и монастырские депутаты обязывались ничем не нарушать Всевысочайший указ и монастырский устав. Они принимали на себя содержание Амвросия «на всем монастырском иждивении, во всяком спокойствии и удовлетворении во всю его жизнь», если он, Амвросий, будет «все законно исполнять по правилам святых отец, согласно монастырского устава, без нарушения». Таким образом, обе договаривавшиеся стороны своим договором объявили правительству, что они приняли на себя обязательство, и вправе делать лишь только то, что им дозволено Всевысочайшим указом и уставом монастыря; все же сделанное вопреки этому должно признаваться противозаконным. Что, конечно, не противоречило ни апостольскому учению, ни канонам св. Церкви. Кто может отрицать то, что на пасомых лежит нравственный долг по мере возможности снабжать своих пастырей всем, что необходимо в их житейских потребностях. Такой порядок вещей нисколько не зазорен ни для пасомых, ни для самих пастырей. Св. апостол Павел на подобные обвинения, предъявляемые ему со стороны строптивых коринфян, дает следующее объяснение:
«««Мой ответ востязующим мене се есть: Еда (мы) не имамы власти ясти и пити; еда не имамы власти сестру, жену водити, якоже и прочии апостоли, и братия Господня, и Кифа; или един аз и Варнава не имамы власти еже не делати; кто воинствует своими оброки когда; или кто насаждает виноград, и от плода его не яст; или кто пасет стадо, и от млека стада не яст... (И) Аще мы духовныя сеяхом вам велико ли, аще мы телесныя ваша пожнем... Не весте ли яко делающии священная, от святилища ядят: и служащии олтарю, со олтарем делятся: тако и Господь повеле проповедающим благовестие от благовестия жити»»» (1-е Коринф. 9, 3-14)
В другом месте к ним же апостол Павел говорит:
««Потребно умыслих умолити братию, да прежде приидут к вам и предуготовят прежде возвещенное благословение ваше сие готово быти, тако яко же благословение, а не яко лихоимство... да о всем боготящеся во всяку простоту, яже содевает нами благодарение Богу: Яко работа сего служения не токмо есть исполняющая лишения святых, но и избыточествующая многими благодаренми Богови»» (2 Коринф. 9, 5-12)
Что действительно, апостол Павел получал на свое содержание и житейские нужды от церкви, он пишет во 2-м послании коринфянам:
««От иных церквей уим и приим оброк вашему служению: и пришед к вам, и в скудости быв, не стужах ни единому. Скудость бо мою исполниша братия, пришедше от Македонии»» (зач. 192).
И в послании к филипписиом пишет:
««Весте же и вы филипписиане, яко в начале благовествования, егда изыдох от Македонии, ни едина церковь общевася в слово даяния и приятия, точию вы едини. Яко и в Солуни, и единою и дващи в требование мое посласте ми. Не яко ищу даяния, но ищу плода множащагося в славу вашу. Приях же вся и избытовествую и исполнихся. Прием от Епафродита посланная от вас, воню благоухания, жертву приятну, благоугодну Богу»» (зач. 248).
Неужели апостол Павел, принимая себе на содержание, совершал грех симонии? Неужели он, уча, что Господь повеле проповедующим благовестие от благовестия жити, узаконял симонию? Не скажете ли вы и о нем, что его купили филипписиане, посылая ему и единою и дващи в требование его? И неужели рукоположенные им суть простецы-самозванцы? А когда нет, то и митрополит Амвросий не мог сделаться самозванцем, поступая согласно примеру и заповеди святаго апостола Павла.
Святособорные правила узаконяют, чтобы епископ, распоряжаясь церковным имуществом, брал и себе на необходимые нужды. 41 правило святых апостол гласит:
««Такожде (аще потребно) и сам (епископ дабы) заимствовал на необходимые нужды свои и странноприемлемых братий, да не терпят недостатка ни в каком отношении. Ибо закон Божий постановил, да служащии олтарю, от олтаря питаются: якоже и воин никогда не подъемлет оружия на врага на своем пропитании»(правила полный перевод).
В толковании на это Зонара говорит: «И самому епископу правило дозволяет пользоваться имуществом церкви, только на необходимые нужды; не на что-нибудь излишнее, не на предметы роскоши и изнеженности он может брать оттуда, но только на то, чем поддерживается жизнь, таковы, по слову великого апостола, суть пища и одеяние, и сим довольствоваться (1 Тимоф. 6,8), дабы таким образом и сам мог питаться, и ни в чем не терпели недостатка призреваемые у него странные братия» (прав. свв. апостол с толков.)
25-е правило антиохийского собора также определяет:
««И сам (епископ) да взимает из онаго должную часть, аще имеет нужду, на необходимые свои потребности, и на потребности странноприемлемых братий, дабы они ни в чем не терпели лишения, по слову Божественного апостола: имеюще пищу и одеяние, сими довольни будем»» (правила полный перевод).
Объясняя это правило архимандрит Иоанн, впоследствии епископ смоленский, говорит: «В первые века... употребление церковной собственности разделялось на три части: 1) на необходимые потребности для Богослужения и поддержания храма, 2) на содержание епископа и клира, 3) пособие бедным, призреваемым от Церкви» (Опыт Курса Церк. Законоведения. Т. I, стр. 419).
Неужели подобными определениями святые соборы установляют симонию, заповедуя, чтобы епископ брал из церковного имущества на свои, необходимые ему потребности?
Святые отцы и учителя церкви также учат, что епископы могут получать содержание от церквей. Так, блаженный Иероним, обличая еретика Иовиниана, говорит: «Неужели ты можешь сказать, что грешат те, кои живут от благовестия и получают часть из жертвоприношений? Конечно, нет, ибо Господь определил, чтобы проповедывающие Евангелие жили от Евангелия, а апостол, который не пользуется этим дозволением, но трудится своими руками, чтобы не обременить кого-либо, и день и ночь работает и служит находящимся с ним, конечно, для того это делает, чтобы, трудясь более, получить несколько более и награды» (творен. блажен. Иерон., ч. 4, стр. 267).
При таких изречениях священного Писания за те благотворения, какими пользовался от Белокриницкого монастыря митрополит Амвросий, ни он, ни братия монастыря не подлежат ни малейшему упреку. Здесь было сотворено только то, что было потребно, согласно завещанию Господа, что «достоин делатель мзды своея».
Между тем люди, враждующие против св. Церкви и ея священства, восстали и против присоединения митрополита Амвросия. Они открыли полемическую войну, главным образом, против договора, учиненного между митрополитом Амвросием и белокриницкими иноками. Первым и главным застрельщиком в таком нехорошем деле объявился известный враг всему старообрядчеству Н. И. Субботин. На подмогу ему выдвинулись: клика русских миссионеров и многочисленная рать «старообрядцев», не признающих по примеру Субботина и миссионеров, законным присоединение к Христовой Церкви митрополита Амвросия и благодатность рукоположенных им священных лиц.
В 1874 году Субботин выпустил в свет свой научный труд: «История белокриницкой иерархии». Толкуя здесь об условиях, при которых состоялось присоединение митрополита Амвросия, Субботин, вместо того, чтобы осветить этот факт в настоящем виде, как того требовал долг от безпристрастного историка, пустился в празднословие; стал выдавать ложь за истину. Вместо того, чтобы сказать об одном только договоре, как это было в действительности, сказал о трех: одном действительно и двух фиктивных, т.е. никогда не существовавших, выдавая и их за действительные. Для чего же Субботину понадобилось сочинить заведомую ложь о двух не существовавших договорах? Для того именно, чтобы этим оклеветать блаженной памяти митрополита Амвросия, будто он присоединился к Христовой Церкви не по убеждению своей чистой совести, но по материальному расчету, из-за жалованья – 500 червонцев или 1500 рублей в год, которое он якобы получал от монастыря.
В действительном договоре, который до настоящего времени еще хранится в библиотеке московского Никольского единоверческого монастыря, попавши сюда вместе с другими документами, выкраденными в 1864 году из архива Белокриницкого монастыря бывшим монастырским архидиаконом Филаретом, ничего ни о жалованье, ни о каких-либо червонцах ни слова не говорится. Чтобы оклеветать митрополита Амвросия, Субботину пришлось прибегнуть ко лжи: сказать, что будто между договаривавшимися сторонами было заключено три договора: один явный и два секретных. В последних-то якобы и говорилось о жалованье в 500 червонцев.
Здесь следует обратить внимание на следующее обстоятельство: для чего потребовалось договаривавшимся сторонам сделать и подписать кроме явного еще два секретных документа. Субботин говорит: «Амвросию желательно было обеспечить посредством... договора те внешние, материальные выгоды, ради которых собственно» он и присоединился к старообрядчеству. «Для Павла же, напротив, всего нужнее было посредством такого договора обеспечить исполнение» всего того, что потребует монастырь от Амвросия. «Амвросий требовал, – пишет Субботин, – чтобы все статьи условленного материального обеспечения ему лично, и его сыну были точно обозначены в письменном договоре. Инок Павел не возражал против этого, он только находил неудобным упоминать о денежной плате в формальном условии, которое должно быть представлено австрийскому правительству, а потом храниться в монастырском архиве... В устранение этого неудобства Павел (якобы) придумал составить договоры в трех различных экземплярах: один от имени депутатов, который должен был поступить во владение Амвросия в обеспечение его прав: в нем и предполагалось изложить подробно обязательства, какие делал монастырь относительно обеспечения материального положения Амвросия» («История Белокринц. свящества», выпуск 1-й, по изд. 1886 г., стр. 247).
Итак, по Субботину, одним секретным документом, «который должен был поступить во владение Амвросия в обеспечение его прав», излагались «подробно обязательства, какие делал монастырь относительно обеспечения материального положения Амвросия»... Однако на деле, – говорим на деле, как его представляет Субботин, – вышло совершенно наоборот. Тот документ, в котором подробнее других излагались обязанности монастыря как к самому Амвросию, так точно и к его сыну и который по существу должно бы подписать монастырским депутатам, по сообщению Субботина, был подписан не ими, а самим Амвросием и передан в ведение монастыря. Не курьез ли это? Какой же смысл был для Амвросия создавать и скреплять подписью такой документ. Не равносильно ли было это тому, что должник в обеспечение своего долга напишет на имя кредитора вексель и оставит его у себя. Всякому понятно, что в документы, которым со стороны монастыря обеспечивались права Амвросия, нуждался не монастырь, а митрополит Амвросий, и поэтому не он его должен был и подписывать. И храниться такой документ должен был не в монастыре, а у Амвросия. То же, что обязывался с своей стороны по отношению к монастырю исполнять Амвросий, было подробно изложено в формальном или явном договоре, который существует до сих пор. Секрутный документ, который в копии излагает в соей «Истории» Субботин, ничем особенным против договора явного не обязывал митрополита Амвросия, следовательно, в таком документе монастырь и не нуждался, да его на самом деле и не было. Излагая в своей «Истории» копию с такого несуществующего документа, Субботин не осмелился сказать, от кого он ее получил. А это, по существу дела, следовало бы сказать. Не говорит Субботин ни слова и о том, как к нему, и исключительно только к нему одному, попала копия с договора, который якобы был на руках у митрополита Амвросия.
Любопытней всего то обсоятельство, что, желая замести следы мнимого происхождения этих двух не существовавших документов, выдаваемых им за действительные, т.е. что они будто своевременно существовали, а теперь их, или по крайней мере одного из них, уже не существует, Субботину пришлось прибегнуть опять-таки к очевидной лжи. Он говорит: «В 1858 г. на пути в Россию в Формосе, у известного по недавним событ. Прокопа Лаврентьева в доме, он (т.е. инок Онуфрий) разорвал этот документ на мелкие клочки» («История Белокриницкой иерархии», стр. 397, в примечании). Но в другом месте, года за два до этого, об этом же документе Субботин говорит совершенно по другому. Здесь он только как бы пророчит, что этого документа не существует, а не говорит положительно об этом. Вот его слова: «Подлинник же выданного Амвросием договора, где обе суммы обозначены так точно, едва ли и сохранился в монастыре (Белокриницком), – во всяком случае для Георгия (сына митрополита Амвросия) он совершенно бесполезен» («Русский Вестник», январь 1872 года, стр. 42-я, в подстроч. примеч.). Следовательно, за 2 года до издания «Истории Белокриницкой иерархии», у Субботина еще не было подходящего человека, на которого можно было бы сослаться, что он уничтожил несуществовавший документ. Онуфрий, незадолго перед тем присоединившись к единоверию и сообщивший после этого Субботину многие события, происходившие в бытность его, Онуфрия, в Белокриницком монастыре (см. «Русский Вестник» №10, 1870 г., стр. 625, в подстроч. примеч.) еще вероятно не совсем потерял совесть и поэтому не решился на такую подлость, чтобы выдать не бывшее за бывшее, и Субботин, не подыскав для такого дела агента, сказал об этом только гадательно. В третьем месте об этом же документе Субботин говорит также по-третьему. Здесь он говорит: «Подлинник же выданного Амвросием договора, где обе суммы обозначены так точно, хранился в монастырском архиве и потом истреблен иноком Онуфрием из опасения, чтобы не попал в руки старообрядцев и не соблазнил бы их упоминанием о 500 червонцах» («Истор. Белокринцкого священства», по изд. 1886 г., стр. 249, в подстрочн. примеч.).
Интересно еще обратить внимание на следующее обстоятельство, что в этих трех местах, нами приводимых, Субботин говорит только о двух суммах, когда в действительности, в самой копии, их значится три. «Монастырь обязуется давать... в каждый год 500 червонцев»... «Обязан купить Георгию Поповичу дом в тысячу червонных, а в случае смерти... Амвросия вознаградить их от монастыря по усмотрению, но не менее тысячи червонных»...
В заключение всего находим нужным сказать следующее: «Онуфрий уничтожил документ для того, чтобы он не попал в руки старообрядцев и не соблазнил бы их»... Откуда же тогда попала в руки Субботина копия? Если от Онуфрия, то какой смысл для него был уничтожить подлинник, а оставить у себя копию и для чего? Не все ли равно хранить что копию, что подлинник? Если подлинник уничтожен, чтобы не ввести других в соблазн, то соблазн можно внести и копией. Поэтому не было никакого смысла и иметь ее, если не желалось, чтобы был причинен соблазн другим.
Несомненно вообще, что документ от имени Амвросия – прямой подлог, выдуманный врагами старообрядческой иерархии. Точно так же – подлог и другой документ, выданный якобы от имени депутатов на руки митрополиту Амвросию. Об этом документе Субботин даже и не пытался привести каких-либо сведений, заставляя таким образом читателя верить ему на слово: безусловно положиться на его совесть и подчиниться его авторитету. Но какова была совесть и каков авторитет Субботина, об этом говорить не стоит: так это всем знающим Субботина хорошо известно.
Таким образом, мы видели, что сам Исус Христос, святые апостолы, святые соборы, и святые отцы и учители церкви единогласно учат, что епископы и вообще священнослужители церкви могут получать содержание от пасомых на свое пропитание и необходимые нужды. В сем должно выражаться это содержание со стороны пасомых, – это не определили ни Христос, ни апостолы, ни соборы, ни отцы и учители церкви, предоставляя это, разумеется, усердию и благорасположению самих христиан. Усердие это, конечно, может выражаться и выражалось в различных видах. Пастыри содержались или на добровольные приношения пасомых, или им полагалась определенная сумма на свои потребности.
Так, в книге «Летопись церковных событий» читаем: «По избранию клира и народа, митрополит анкирский поставил его (святого Феодора Сикеота) епископом в городе Анастасиополь. На содержание ему отпускалось обществом по золотому в день, то есть в год около двух тысяч наших (русских) серебр. рублей». («Летоп. церк. соб.», лето 582).
Если поэтому обвинять митрополита Амвросия за то, что он получал что либо на свое содержание, то должно так же обвинять и святого Феодора Сикеота, ибо и он получал определенную сумму на свое содержание; обвинять должно и всю древнюю церковь за то, что она дозволяла такое дело. Разница здесь между Феодором Сикеотом и митрополитом Амвросием только в том, что первый получал около двух тысяч рублей, а последний – около полутора тысяч.
В книге «Исторический список патриархов константинопольской церкви» говорится, что когда турецкий султан Магомет 2-й взял Константинополь в 1453-м году, то, призвав к себе нового константинопольского патриарха Геннадия 2-го, «он беседовал с ним дружественно, облек его в почетную мантию, вручил серебряный жезл и назначил тысячу червонцев на годовое содержание». (лето 1453-е, стр. 92-я). Не оправдывает ли все это митрополита Амвросия? Да, оправдывает вполне. Мы видим здесь поразительное сходство. И тот, и другой, и третий получали на свое содержание. Разница только в том разве, что св. Феодору Сикеоту отпускалось обществом по золотому в день, константинопольский патриарх Геннадий получал на содержание от турецкого султана Магомета, митрополит же Амвросий от Белокриницкого монастыря, другими словами от своей благочестивой паствы. Можно ли находить в этом симонию? Конечно нет. Получение той или иной определенной платы хотя бы по условию или договору каким-либо священным лицом на свое содержание не может заключать в себе симонии и потому в этом ничего предосудительного нет. Симония – это кто за плату приобрел для себя или другого какое-либо иерархическое достоинство или звание. Другими словами дал взятку, чтобы чрез это добыть себе какой-либо священный или духовный сан. Ничего подобного у митрополита Амвросия не было и быть не могло. Никакой взятки никому он не давал и сам ни от кого не получал.
Вообще, несомненно, что условие от имени митрополита Амвросия есть прямой подлог, выдуманный врагами старообрядческой иерархии. Точно также есть подлог и второе условие, выданное якобы от имени депутатов. Об этом условии г. Субботин даже и не попытался привести каких-либо сведений.
Доказательством подложности рассматриваемых секретных условий, кроме этого может служить следующее. Игумен Филарет сочинил брошюру под заглавием: «Был ли и остался ли предан так называемому старообрядчеству бывший босно-сараевский митрополит Амвросий?» которая посвящена исключительно тому, чтобы доказать, что митрополит Амвросий перешел в старообрядчество ради денег. И что же? В этой брошюре он ни слова не говорит о существовании упомянутых условий. Сказать, что они ему не были известны, нельзя, потому что он был архидиаконом белокриницкого монастыря и секретарем белокриницкого митрополита Кирилла, и знал все бумаги относительно митрополита Амвросия. И если бы существовали сказанные условия, то он бы их знал и привел бы из них доказательства в подтверждение своей мысли, что митрополит Амвросий присоединился к старообрядчеству за деньги.
Что касается подлинности третьего условия, написанного с обеих сторон, от имени митрополита Амвросия и иноков Павла и Алимпия, то в подлинности его никто не сомневается. Субботин и напечатал его в своих материалах именно с подлинника, хранившегося в белокриницком архиве. Но в нем-то того, чего хочется миссионерам, Субботину и всем враждующим против митрополита Амвросия и рукоположенных им священных лиц, т.е. о 500 червонцах нет ни слова.
В настоящее время почти всем известен тот факт, что «при учреждении патриаршества в России константинопольский патриарх (Иеремия) между условиями поставил и то, что русский патриарх (Иов) в известные сроки будет высылать ему 500 червонцев» («Архив истор.» Калачева, т. II, ч. I, стр. 26 и «Нищие на Руси» Прыжова, стр. 5-я).
Справедливость и безпристрастность требует сказать, что в таком условии, заключенном между русским правительством и константинопольским патриархом Иеремией, более мотивов говорить, что здесь явные признаки симонии, однако никто не решился это выдавать за положительное.
Некоторые находят вину за митрополитом Амвросием в том, что белокриницкая митрополичья кафедра учреждена с ведома и разрешения австрийского правительства. Но если в этом повинны митрополит Амвросий и наша старообрядческая иерархия, то в этом же повинна и древне-русская иерархия, а также и древле-греческая. При монгольском иге у нас в России все митрополиты получали на свое существование в качестве верховных пастырей Русской церкви от татарских ханов жалованные грамоты или «ярлыки». Такой «ярлык» имел даже святой митрополит Петр. В книге «Очерки из истории Российской церковной иерархии» (соч. Г. Карпова, стр. 10-я) читаем: «В 1313 году великий князь Михаил Ярославич и с ним митрополит Петр пошли в Орду, потому что в Орде хан Узбек сел, и все обновилось, и все приходили в Орду и ярлыки брали каждый на свое имя... От Узбека митрополит Петр получил ярлык, в котором подтверждались права, принадлежащие церкви и духовенству. Этот ярлык есть распространение ярлыка Менгли-Темирова древнейшего, который до нас дошел»... После перечисления тех прав, которыми должен был пользоваться русский митрополит, в своем 6-м параграфе ярлык этот требовал от митрополита и от всего духовенства, чтобы они молились богу за хана, его семейство и воинство его. «Да пребывает митрополит, – говорилось между прочего в ярлыке, – в тихом и кротком житии без всякия голки: да правым сердцем и правою мыслию молит Бога за нас и за наши жены, и за наши дети, и за наше племя... те бо (духовенство) за нас Бога молят и нас блюдут, и наше воинство укрепляют... да пребывает митрополит правым сердцем, без всякия скорби и без печали, Бога моля о нас и о нашем царстве» (там же, стр. 13, в подстрочн. примеч.).
Точно так же имел ярлык от хана Бердибека и святитель Алексей, митрополит московский (там же, стр. 87). В греческой церкви по отношению этого дело поставлено было еще, пожалуй, хуже этого. Там после взятия Царь-града турками патриархи на своих кафедрах утверждались турецкими султанами не иначе, как после уплаты султану денежной дачи или, что одно и то же, взятки. В книге «Исторический список константинопольских патриархов» читаем: «Некоторые трапезунтцы, изменившие вере, находившиеся в Константинополе и известные султану, вообразив, что для них будет особенная честь, если возведут на константинопольский престол Симеона Трапезунтского, предложили султану Магомету ежегодно вносить по тысяче червонцев, если, по его повелению, свергнут будет (патриарх) Марк и другой получит патриаршество. Султан охотно согласился, сберегая таким образом сумму, назначенную им от себя на годовое содержание патриархов и приобретая сверх того богатое приношение от каждого из них. Итак, насильно свергается многоуважаемый Марк во второй год патриаршества и разбойнически возводится на его место Симеон. Это было многоболезненное начало патриаршей подати, которую установил султан взимать с каждого новопоставленного патриарха, а после того увеличили безумная (мачиха султана) Мария, серб Рафаил и другие. Впоследствии же лихоимство султана возвысило взнос каждого нового патриарха до 25 и 30 тысяч пиастров» (историч. лето 1469, стр. 97-98). Там же читаем: «Мария мачеха султана Магомета захотела, чтобы назначен был патриархом филиппопольский епископ Дионисий, которого она давно чтила благоговейно. Она поднесла султану на серебряном блюде 2000 золотых (вдвое против установленного взноса) и просила его о перемещении Дионисия из Филиппополя на патриаршество. Султан принял дар и, сказав: «Делай, мать, что хочешь», тотчас увеличил вдвое против прежнего взнос каждого патриарха» (там же, лето 1470, стр. 99).
Далее в той же книге говорится, что «в преемники Дионисию опять был вызван в 1478 году Симеон во второй раз, и опять отсчитал червонцев не тысячу, а две тысячи, ибо столько было написано в списке государственных доходов и их настоятельно требовал государственный казначей... После Симеона преемником его делается в 1481 году Рафаил 1-й... Он обещал внести в государственную казну две тысячи золотых и сверх того пять сот на облачение, если сделают его патриархом. Султан согласился на это, смотря всегда на то, кто больше даст. Симеон был свергнут с патриаршества и возведен Рафаил и рукоположен против воли епископов, почему многие архиереи не хотели священнодействовать с ним... После свержения его, соборным избранием поставлен Максим 2-й... И он внес установленные 2000 золотых и прибавленные сербом Рафаилом 500, потому что это количество сделалось узаконенным... В 1500 году был возведен на патриаршество Иоаким... Некто, бывший за злодеяния изверженный церковию, явился к султану и просил себе патриаршества, предлагая сверх установленных 2500 золотых еще 1000. султан принял приношение, и Иоаким едва не был свергнут. Но паства, предварив сие, внесла от себя 1000 золотых и тем удержала Иоакима на кафедре... В 1504 году был поставлен Пахомий 1-й... Но его свергли приверженцы Иоакима. Средство к свержению было легкое: они заплатили султану известную сумму денег и опять был вызван иоаким во второй раз... В 1520 году был поставлен Иеремия 1-й... (Однажды) в отсутствие его некоторые из клира нашли для себя благоприятный предлог к избранию другого патриарха. Средство к утверждению нового патриарха было самое легкое. Поднесли султану обыкновенную в таких случаях сумму, прибавив к ней еще 500 золотых. Таким образом, взнос за каждого нововозводимого патриарха определен на последующее время в 4000 золотых... (Затем) возведен был Иоаникий 1-й... но вскоре... народ подал просьбу султану о восстановлении Иеремии. Султан удовлетворил всенародному требованию, взявши по этому поводу взнос в 4000 золотых... Через несколько времени сумма взноса за патриаршество была увеличена до 4100 золотых. И лишь около 1551 года патриарх Иосаф 2-й убедил султана установленный для патриарха взнос уменьшить на 1000 червонцев» («Истор. список патриарх. константин. Церкви», лета: 1470, 1478, 1481, 1482, 1500, 1520, 1523 и 1551-й, стр. 99-108-я).
И несмотря на печальное и беззаконное состояние консатнтинопольского патриаршего престола, несмотря на такую противоцерковную и отвратительную куплю-продажу патриаршеского достоинства и сана, никто из благомыслящих людей не признавал и не признает константинопольских патриархов или ими рукоположенных за простецов и самозванцев, как это, Бога не боясь и людей не стыдясь, делают все враги митрополита Амвросия, хотя все и сознают антиканоничность этой постыдной купли-продажи. И не только не признавали или не признают их таковыми, но и получали от них рукоположение. Первый патриарх московский Иов рукоположен был константинопольским патриархом Иеремией. И если никто не осмелится признать константинопольских, а с ними и русских патриархов самозванцами, то тем более не должны признавать таковым митрополита Амвросия и им рукоположенных. Ведь константинопольские патриархи действительно покупали себе патриаршие саны и притом от неверного царя и не однократно, а в продолжение целых столетий. А митрополит Амвросий не покупал и не продавал никакого сана, а лишь получал определенную сумму на свое содержание подобно святому Феодору Сикеоту и патриарху константинопольскому Геннадию II-му.
Приводят в обвинение митрополита Амвросия и нашей старообрядческой иерархии 570 лист книги «Кормчей» и второе правило 4-го вселенского собора, но в указанных местах содержится прямое оправдание поступков митроп. Амвросия. На 570 л. говорится: «Иже Божественных ради заповедей, даже и до смерти стояти подобает: таковии убо воистину блаженни и треблаженни суть». Когда митр. Амвросия константинопольский патриарх убеждал вернуться к нему, обещая ему «лучшую епархию» и «промышление» о нем, и когда в то же время австрийское правительство, по настоянию русского, вынуждало его или согласиться на заманчивые предложения патриарха или немедленно же отправиться в бессрочную ссылку, – наш святитель решительно отказался изменить старообрядчеству и пошел в далекую ссылку, где пробыл шестнадцать лет, оставаясь до смерти преданным св. древлеправославной Церкви. За это, по словам «Кормчей», он воистину ««блажен и треблажен»». Далее на том же 570 л. Кормчей осуждаются в «жребий окаянному Иуде» те, ««иже не самого того ради Божественного желания и спасения ради и пользы многих душ и исполнения ради Божественных заповедей, но покоя ради сребролюбивыя их ради воли»» переходят «от престола на престол».
Амвросий же митр. присоединился к нам ради Божественного желания, ради своего спасения и пользы многих душ. В своем «письменном исповедании» он откровенно заявляет, что «не по нужде, не по какой страсти, но по чистой своей совести согласился с вышереченными депутатами, согласно данному им всевысочайшему указу и во исполнение глагол Исуса Христа, изреченных в притче о духовном производстве: «куплю дейте, дондеже прииду» и паки, «не вжигают светильника и поставляют его под спудом», заблагоизволил поступить в староверческую религию, в сущем сане митрополита, над всеми духовными лицами и мирскими людьми, состоящими в оной религии верховным пастырем» (Материалы для митр. Белокр. свящ., стр. 137).
Не может обвинять митр. амвросия и 2 прав. четв. вселенск. соб. Оно осуждает тех, «иже не продаемую Божию благодать продают по мзде» (Кормчая, л. 94). Но что такое недозволенная преступная мзда в Кормчей, на листу 139-м по поводу этого объявляется:
«За обычая же та токмо даяти поставляющимся епископом прощаем, яже посем в сем законе писано суть. Повелеваем убо преблаженным епископом, и патриархом, се же есть папе старого Рима, и Константина града патрирху, и Александровскому, и Божия града Антиохии, и Иеросалимскому: Аще обычай имать епископом или причетником за свое поставление, 20 литр перепер, или мнее даяти, таковая токмо да вдают яже обычай весть».
И это не считалось продажею благодати, а признавалось делом обычным и законным. Этот обычай подтвердил у нас, на Руси, и стоглавый собор (гл. 88).
Какая же тогда запрещалась мзда за поставление? Из послания Фотия, митр. киевского (там же в стоглаве), видно, что некоторым недостойным лицам хотелось пробраться на степень свящества и с этою целию, – зная, что ни одно общество н
|
